Пустота. Некоторые бы назвали ее забвением, но для ангелов не существует такового. Есть лишь короткое спасительное беспамятство. Есть то, что удерживает их между жизнью и окончательной смертью если вессель был поврежден. Именно в такой пустоте и пребывал сейчас Гавриил. Прикрытые веки, безмятежность на лице. Вид, вроде бы говоривший о полном спокойствии. Но... Ресницы дрогнули и глаза резко распахнулись, когда безвременное спокойствие архангела потревожил Голос. Тот самый. который он услышал бы среди миллионов голосов собратьев. Что-то шевелится в памяти при мысли о братьях, но это настолько ничтожно, что он даже не может как следует ухватиться за саму суть. Всю его голову заполняет Голос. Отец. Дыхание учащается.

- Гавриил, сын мой... Не в силах видеть я резню меж вами. Вы братья. По крови, по силе, по своему существу. Люцифер приведет мир к гибели. Останови его...
- Отец! - крикнул было в отчаянии Фокусник, но поздно. Нестерпимый свет резанул по медовым глазам, заставляя зажмуриться. И закричать. Он помнил. Помнил все то что, происходило с ним до побега. Что было до всего этого.

Веселый дружный хохот. Он и Люцифер только что сотворили очередную шалость, шуганув нелюдимого Рафаила. Рука брата на его плече. Губы что-то веселое шепчут на ухо, придумывая очередную забаву.
Михаил, застающий шутников и отчитывающий их. Снова смех.

Умоляющий голос брата, просящий не изгонять его за неповиновение, Габриэль помнит, как рвался, как держал его Михаил, говорящий что он может сделать все только хуже. Он помнит собственное бессилие и как обреченно повис в стальной хватке архистратига, глядя как был низвергнут Люцифер.

Новая встреча. Руки брата в крови. Рубашка тоже. Лицо весселя в нарывах и болячках, осунувшийся вид. Но мощь его ярости чувствуется неплохо. Он разъярен тем, что младший брат пошел против него. Габриэль помнит как глаза недобро обводят стройный стан Кали, общая пытать ее медленно и мучительно, помнит холодную сталь в животе и боль. Боль после которой он попал сюда.

Кричать больше нет сил. Архангел задыхается. И в последней попытке убежать от воспоминаний, распахивает глаза. Чтобы встретить хмурый взгляд серо-голубых глаз напротив себя. Люцифер.. Странный свет вспыхивает в покалеченной душе, разбитой воспоминаниями. Он знает. Знает, что вся его жизнь отныне принадлежит обладателю ледяного сердца и тлеющих крыльев, принадлежит Люциферу. Глупая улыбка как-то сама собой набегает на лицо Фокусника, пока он смотрит на хмурое лицо брата. Навсегда.

Глаза архангела, бывшие всегда лукавыми, орехово-медовыми, сейчас стали чисто золотыми, светясь каким-то жутким светом. В голове, словно удары церковного колокола, билось множество мыслей. Но одно он точно знал - даже если сейчас явится старший брат и прикажет ему убить Люцифера, Гавриил точно обратит клинок совсем в другую сторону. Ведь это его любимый братец. Любимый в большем, чем братское чувство, слово.

- Люсииии, - довольно тянет златокрылый, поднимаясь на ноги и не замечая ничего вокруг -  Боже, кому это надо? Он всматривается в его лицо. Любит-не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет... Ах да. Черт это же он сам. Как я мог забыть! Но лишь одно дошло до замутненного больного сознания: смерть. Гавриил нахмурил брови, пытаясь понять что произошло. Он был... Мертв?

- Смерть? Я был мертв? Но сейчас я жив... Я не понимаю, брат. - слова прозвучали искренне, свет в чисто золотых глазах усилился, когда обрывки воспоминаний пронеслись в больном разуме. Кали, пытающаяся сжечь брата. Дин и Сэм, глядящие на него в отчаянии. И  п у с т о т а... Гавриил сдавленно застонал, прижав ладони к вискам и шагнул вперед, ткнувшись носом в рубашку брата. Он не помнил. Что с ними произошло? Почему он повернулся против брата? Ведь они всегда были неразлучны. Габриэль всегда был за Люцифера.

- Почему? Это ты убил меня? Почему? Нет. Нет. Это не важно. Важно то что теперь мы вместе. Да, Люси? Вмееесте. И никто нас не разлучит. - как безумный бормотал он, цепляясь за одежду падшего. - Люси, я любил тебя. А ты меня? Любил? Любил? Мы вместе покажем им всем. И ангелам, и Винчестерам. Мы им покажем! - новый приступ ненормального хохота сотряс тело архангела, и, чуть погодя, тот уставился на брата полными преданности золотыми глазами. Воскрешение повредило рассудок четвертого из братьев и это грозило миру большой бедой. Потому что безумцы, особенно влюбленные, готовы на все. И свернуть горы ради объекта своего обожания в том числе.

Габриэль с интересом рассматривает черты лица брата, с легким прищуром и искоркой довольства в сумасшедших глазах. Видимо, воскрешение повредило его рассудок.

- Семья? Эти идиоты? О, Люси, не думал что ты воспринял это всерьез, - отмахивается архангел, с беспечной веселостью. Он чувствовал себя необычайно живым. Ему надоела пустота. Небытие без всего. Ни чувств, ни-че-го. Златокрылый скользит ладонью по щеке брата, мурлыча чуть ли не как кот, объевшийся сметаной.  - Кали? Кали стерва и сучка, братец, но я только с ней спал. Заразился? Фи! Будто-бы ты не знаешь, что мы ничем не можем заразиться, Светозарный... - игриво усмехается трикстер и наконец-то отлипает от брата.

О, он прекрасно знает, что может устроить смертным. Если один архангел это бедствие, то два это может повлечь весьма непредсказуемые последствия для планеты. А что? Бог давно бросил и ангелов и людей. Он им не помеха. Тьма томится в клетке. Кстати, надо взять ан заметочку, быть может она решит сыграть на нашей стороне.

- Перво-наперво нам нужно устранить препятствия. Сначала нужно выманить Рафаила. Без него у Михаила не будет силового перевеса, хотя превосходство все-таки останется. Далее надо разобраться с нашими мальчиками-зайчиками. Я слышал есть одна штука, за которой наш старший братец охотится. Она нам нужна. Это триии.... - довольно тянет архангел, загибая пальцы, но вдруг его тело сводит нестерпимой мучительной болью. Сгибаясь пополам, Гавриил шипит проклятия на енохианском, злится на Отца за то что то допустил это все и с отчаянием смотрит на брата, безмолвно вопрошая: что ты натворил, раз все пошло не так? Такой боли он не испытывал с того момента как Светозарный пронзил его своим мечом. Что же не так пошло в воскрешении?

- Может, Смерть не хочет возвращать тебе мою душеньку? - усмехнулся архангел, пытаясь подавить страх. Да, ему было страшно. Не хотелось возвращаться обратно в пустоту, в бездну небытия. Он хотел  ж и т ь.

Габриэль с притворным ужасом оглядел свое тело и замахал руками, в том же театральном притворстве. Заразиться? Ну да, ну конечно. Он же не дурак, в самом деле, заразиться чем-то от язычников, которые, ха-ха, считали его своим. Локи. Интересно, они его хоть раз, этого Локи, в глаза видели? Наивные придурки. Златокрылый все еще смотрел на брата, пытаясь перетерпеть приступ боли, который постепенно стихал, оставляя лишь легкий звон в голове. На лице падшего черным по белому было написано сомнение, что якобы ему прочистили мозги младшие братья. Ага, сейчас.

- Никто не говорит о сокращении, Светозарный. Твоя клеточка... Думаю, Рафи там устроится удобно. Весьмаа удобно. А там нам в руки попадет та самая вещь о которой я говорил. Я слышал о ней еще до своей смерти. К слову, на твоем лице все черным по белому написано. Как и до тебя, ангелам до меня не было абсолютно никакого дела. Ну сдох и сдох, их это даже не потревожило! - медовые глаза вновь полыхнули каким-то злым мистическим светом, но Фокусник буквально тут же взял себя в руки. Не хватало еще сорваться и натворить дел. - И, вот не надо, душа у меня есть! Просто твой верный пес, Смерть, явно против того, чтобы я вернулся в этот мир. Но! Я собираюсь жить и творить с тобой Апокалипсис. Именно так!

Но бесконечный поток слов прервала тяжелая рука брата, стиснувшая его горло. Трикстер захрипел, перед глазами все поплыло, он краем уха лишь сумел услышать вопрос брата: что-то про подвох. Видно, падший не рассчитал силу, так как сознание на какое-то время померкло. Очнулся Фокусник уже в объятиях брата, успев увидеть страх и волнение в серых глазах. Растянув губы в слабую улыбку, Габриэль совершенно искренне ответил:

- Подвох - разум мой. Я не знаю, что повредило его после того как я воскрес. Я не встану на сторону Михаила, если ты этого боишься. Я люблю тебя, Люци, и не собираюсь отрекаться. Я не был безумным до этого, но на тебя руку не подниму. Я свободен от оков заклятия Кали. Может, это ее вина в повредившемся рассудке.

Снова легкий звон в голове. Он мешал думать. Безумие. Никогда он не был таким и теперь... Кто? Калека? Совершенно не думая о том, что он делает, трикстер притянул брата к себе за отвороты куртки и впился немного жестким поцелуем в его губы. Доказательство. Обещание. И плевать, что это не взаимно, плевать если оттолкнет, златокрылый уже выбрал свой путь и не собирался просто так опускать руки.