...но в целом, конечно, жизнь не плоха, хотя и не хороша,
я крайне ответственный душевладелец. меня ее не лишат?
какой идиот опустит руки, когда он взят на прицел.
вы животы надорвете от смеха, но даже мой банк сгорел. [c]
Когда чудо-кранчик с Небес, подающий Кастиэлю даже те ничтожные крохи силы был перекрыт, он познал какая она – эта загадочная бескрайняя Сибирь. И не то чтоб хуже не бывало  -  бывало, еще как бывало, но крылья работали через раз, не носили уже так скоренько с одного края страны на другой (если он мог заставить правую ногу сразу после левой – это тоже считалось чудесным чудом), а силы его ярости едва хватало на то, чтобы вскипятить чайный пакетик в едва тёплой воде. Словом, странное чувство беспомощности в первые дни вогнало Каса в своего рода фрустрацию. Хуже было только то,  что по мере убавления его ангельских регалий, возрастали потребности тела. Оно требовало жрать, спать, изнывало по душу и  заунывно завывало на разные лады растянутых мышц.  Ангел буквально шалел, силясь расшифровывать такие неоднозначные сигналы – весь этот радужный мир физиологии и биохимических реакций в таком аляповатом многообразии был для него в диковинку, нет, не так даже – был диким чем-то, но чудовищно интересным и любопытным. 
Не сказать, что Винчестеры и Бобби пришли в дикий восторг от эдаких метаморфоз в всемогуществе крылатой няньки [от этого  куда-то в слезёнку впивался острыми клычками стыд, потому что проститепроститеятакстаралсяно], но с явной охотой помогали осваиваться в таком удивительном мире, давящим своим масштабным многоголосьем, будто стальным прессом.  Кастиэль сам себе напоминал напуганного и удивленного зрителя, которого в самый разгар представления какой-то шут-лицедей вытянул на самую середину сцены, крикнул задиристое: «ну что же ты, импровизируй!» и растворился  в темной пучине кулис. А Кас переминался с ноги на ногу, глядел на разверзнувшуюся, заполненную до предела пасть зрительного зала и даже близко не знал, что он там должен читать по тексту. Даже суфлёра, жлобы проклятые, ему не выделили. От внезапной облавы какого-нибудь ангело-демонического патруля спасали только  закорючки на мёртвом языке их. Еще таких гостей им не хватало, спасибочки.
Не сказать, что наступило какое-то вязкое затишье, свою неосведомленность по успехам Люцифера и Михаила Кас списывал на нежелание Дина и Сэма втягивать его в эти небесные заварушки, дескать, его крылья и так потрепало достаточно – перьев теперь вовек не соберёшь. Изнывая от бездействия, он даже освоил интернет, на просторах которого искал хоть бы и намёк на что-то аномальное и жуткое. Парадоксально, но ничего жутче исчезновений местных забулдыг не происходило. По крайней мере, на небосклоне не появлялось  ни одной чрезмерно мрачной тучки очень долго. До ноября.
В Луизиане начали происходить совершенно немыслимые вещи, череда роковых, нелепых и жутких случайностей, словно сошедших со страниц засаленной газетки с анекдотами и  диковинными поверьями. Несмотря на то, что за последние месяцы именно Кас сёрфил всемирную паутину на предмет новых дел, которые точно не касались бы его семейства, говорить друзьям об этом  (а, Кастиэль был уверен, связь между всеми этими странностями была самой что ни на есть прямой)  он не очень спешил. Только после того, как местного спортсмена (подозреваемого в ряде уголовщины, связанной с изнасилований) на каком-то девичнике покромсали  в огромном торте (виновница торжества, как и гости, действительно верили, что заказали огромный кремовый торт ну совсем без стриптезёра), звоночек в голове ангела просто буквально разбивал височные кости, настолько громко говорили о себе его подозрения, переросшие в уверенность. Во всём этом театре абсурда он чувствовал чуткую длань своего старшего брата – Габриэля. Конечно, опираться на чутье – гиблое дело, когда на руках у тебя даже почти и никаких доказательств нет. В конце концов, в нём запросто могло играть отрицание неаппетитной действительности – его старший брат непроходимо и однозначно мёртв. Но Габриэлю уже приходилось играть в свои похороны. И, насколько Кас мог судить, почти что во всех случаях архангел был в первых рядах плакальщиков или кривился сатирьим лицом среди носильщиков гроба.
Предчувствуя смачное и красочное «нет, господи, Кас, мы сами всё проверим», он твердо решил выбраться из-под неустанной опеки Винчестеров (какая ирония) втихомолку.
И всё пошло не так ровно с самого начало, когда бёдра Кастиэля застряли в окне ванной комнаты. Собрав всю свою благодать в кулак, он… минут с десять пыхтел и активно возился, прежде чем устроил своей щеке и земле страстное рандеву, умудряясь издать при этом ну совершенно чудовищный грохот. С места побега Кас несся, петляя, подспудно осознавая, насколько нелепо, должно быть, он выглядит – в великоватой фланелевой рубашке, встрепанный и с ссадиной на щеке.  Но самое главное – до трассы добрался живой, пусть даже и без должного набора путешественника.
Трасса тоже упорно пустовала, а проезжающие мимо машины оставались  абсолютно равнодушны к голосующему мужчине со взглядом потерявшегося щенка. Удача выдавила из себя улыбку только в районе трёх ночи, когда уставший и голодный Кастиэль (смятая двадцатка не так чтобы помогала, когда в округе не было даже и намёка на цивилизацию) уже был готов ночевать у ближайшего фонарного столба.  Кас, правда, чуть в штаны от страху не наложил, когда старый фордик с ярко-рыжей женщиной за рулём пронзительно засигналил (ангел грешным делом подумал, будто измождённые ноги вывели его на проезжую часть) одинокой понурой фигуре.  Кас покорно остановился, когда автомобиль затормозил на одном с ним уровнем.
- Эй, мистер, всё в порядке? – в голосе незнакомки чувствовались очевидные наигранно задорные ноты, сама она глазами-детекторами явно искала на ангеле следы крови или хоть какие-нибудь опознавательные признаки любого рода опьянения.
- Я… со мной всё хорошо, - чуть хрипловато отозвался Кас, прочищая горло. – Мне нужно добраться до Шривпорта.
Женщина поколебалась с секунд десять, медленно кивнула и, явно разрываемая сомнениями, кивнула вправо.
- Запрыгивайте. До Шривпорта не довезу, но до Нэшвилля докину. Только без фокусов – у меня тут газовый баллончик и пять лет вольной борьбы за плечами, - Кас часто-часто заморгал, попытался выдавить улыбку – дважды просить его не нужно было.
Устроившись на переднем сидении, он пробормотал буквально на выдохе:
- Спасибо вам, - и тут же начал возиться с ремнём безопасности. Добрая самаритянка, наблюдая за потугами своего случайного попутчика, явно расслабилась – ожидать от парня, который с трудом с ремнём-то справился, внезапного удара ножом в шею точно не приходилось.
- Шейла, - представилась женщина, разглядывая пассажира в зеркало переднего вида. – Не моё, конечно, дело, но на кой чёрт вы решили отправиться в такую даль, да еще и на своих двоих? Скрываетесь от кого?
Кастиэль не был уверен в проценте содержания сарказма в её вопросах (радар эмоций еще на троечку работал), тем более, что Морфей неуклонно манил его в свои плюшевые объятия, разговаривать Кас не то чтоб был настроен, тем более под такой убаюкивающий ход машины.
- Зовите меня Кас, - из его опыта, люди не особенно верили в вычурное «Кастиэль» в качестве его реального имени, потому отчего-то обижались и как-то немного скалили зубы по мере продолжения разговора. Но существуют же всякие Тадеуши, Мэриголд или Теофиллусу, почему никто из смертных не может назвать ребёнка и… ну вот так? Странные они, эти смертные. – Семейные дела.
Шейла что-то хмыкнула, и, кажется, начала спрашивать о чём-то еще, но веки сомкнулись как-то сами собой, а весь посторонний шум доносился, словно сквозь толщею воды. 
Касу снилась какая-то сумбурщина: перья, крылья, хвосты, блеск металла, на фоне играл оркестр совершенно не в лад, а потом огромная мартышка схватила  ангельскую скрижаль и начала проверять ею прочность целлофановых пакетов, вразнобой летящих прямо с неба. Понаблюдать за этой радостной ахинеей дальше он не смог – его разбудил ощутимый тычок в плече. Проморгавшись сонно,  Кастиэль сфокусировал взгляд на Шейле, кривившей рот в какой-то ровной улыбочке.
- Нэшвилль. Я вас тут оставлю – недалеко есть дешевенький хостель и забегаловка, там обычно крутятся всякие добрые души, готовые за бутылочку пива и компанию хоть к чёрту на рога закинуть. Наличка-то у вас есть? – слова, слова, так много слов, все они обрушиваются на сознание громоздкими валунами. Ангел заторможено кивает, не вставшим ещё в колею после сна голосом благодарит:
- Спасибо, еще раз спасибо, - неровными руками борется с перекрутившимся ремнём и кулем вываливается из машины, снова только молчаливо кивает на какое-то сочувственное «Ну, бывайте» и, наконец, оглядывается. Мрачные старые коричнево-белые домишки, витрины одна за другой – не то центр города, не то самые его окраины, хлебосольно встречающие приезжих. Кас решает осмотреться и найти телефон – он должен позвонить Дину и Сэму, чтобы успокоить их новостью о том, что его совсем не похитила нечистая, всё с ним замечательно и искать его совсем необязательно – сам придёт, когда настанет время.  Потоптавшись на месте, он всё же решается двинуться с места. В поисках если не телефонного автомата, то хотя бы заведения, чьим телефоном он мог воспользоваться. В идеале, конечно, ему было бы совсем неплохо наполнить сосущую пустоту в желудке, потому что, да, с урчащим желудком ему было ну как-то совсем некомфортно даже и думать.
У «Горькие зёрна» он останавливается. Должно быть, та самая забегаловка, о которой ему говорила Шейла, потому что пока он натыкался только на прачечную, книжный магазин и антикварную лавку – все они были закрыты:  в семь утра никто явно не спешил начинать свой рабочий день. А вот это очаровательное заведение мало того, что было  открыто, так еще  и источала совершенно замечательные запахи вредной пищи. Глотая слюни, Кастиэль спешил к дверям.
Народу в зале было мало – парочка мрачных бугаев в самом дальнем конце да старичок с печатью нерушимого спокойствия на морщинистом, чуть смахивающим по форме на редиску, лице. У стойки мрачно бдила девушка с каштановыми кудрями и бесконечной усталостью (ночная смена, должно быт) в позе. Она же  и принесла ему замусоленное меню, когда Кастиэль приземлился на пластиковый стул почти у самого входа. И когда она наклонялась, Кас почувствовал острое и пронзительное ощущение опасности. Замерев, словно дикий зверёк, почувствовавший добычу, он еще раз пригляделся в лицо официантки, только сейчас заметив пробегающую по нему тёмную и хищную волну, прежде чем белки её, словно залило тёмной краской, а цепкая ладошка с аккуратным маникюром не впилась ему в запястье.
- Не желаете ли блюдо из нашего специального меню? – промурлыкала она, с изящной ленцой отшвыривая ангела на пол.  Позвонки как-то печально  хрустнули – не сломались пока, но удар приняли  без очевидной радости, да и клинок  изо всех сил впился в поясницу. Кас было хотел выхватить флягу со святой водой или хотя бы выудить  своё грозное оружие, как к нему буквально подлетела та сладкая парочка,  хватая под руки и припечатывая к стене, которую  он предпочитал игнорировать, приняв их не то просто за любителей ранних подъемов, не то за людей, явно нечистых на руку. В последнем он почти и не промахнулся – сложно заподозрить ребят с непроницаемой клубящейся тьмой вместо глаз  в филантропии и жалости к детишкам и котикам.
Удар в зубы – это больно, особенно в сочетании с ударом под дых, смеженный с нечеловеческой силой. 
- Так-так-так, Кастиэль. Всегда была уверен, что ты идешь только в комплекте с Винчестерами. Впрочем, может братики ошиваются где-то поблизости, а? – не говорит – мёдом в уши льет своим щебечущим голоском, а Кас без особого успеха пытается избавиться от стальных хваток этих медведей. Ну и на редкость удачные тела они выбрали, господи, как будто специально сговаривались на синхронно лысые черепа, дебильное выражение рожи и прошлое культуристов.
- У нас здесь, конечно, были совсем другие дела, но, представь, как круто можно выиграть, если принести Люциферу на блюдечке с золотой каёмочкой его вессель? Ну и  приятным бонусом приложить тушку  Дина Винчестера? Они же за своим бескрылым ангелочком хоть в самое адовое пекло сунуться, не так ли, душенька?
Кастиэль только раздувал ноздри в своей молчаливой злости и все не оставлял бесплодных попыток как-нибудь да извернуться из стальной хватки, но мощный удар затылком о фундаментальность стены да так, что перед глазами совсем темно стало, как-то поубавили боевой пыл. Допустим, в честном бою у него был какой-то шанс хотя бы вырваться прочь из проклятых «Зёрен», то трое демонов на ангела, чьих сил только и хватало на то, чтобы танцевать на острие иглы – ситуация со всех сторон патовая.
- Пошла. В. Жопу, - лаконично цедить сквозь разбитые губы Кастиэль,  получая новую порцию жгучей боли. Во рту медный вкус становится почти  невыносимым и ангел сплевывает багровую слюну под ноги.
Демоница морщится и явно принимает это на свой счёт.
Каса пробирает предчувствие чего-то совсем болезненного. Вероятно, в район грудины или около того: женщина  сжимает кулачки крепко, явно готовится обучить падшего ангела хорошим манерам. Точнее, попросту их в него вбивать. Должно быть, с каждым ребром.

а тебя, говорят, нет.
есть реальность счетов, смет,
сонных дней, кабаков, драк,
а тебя - вот оно как.

Если бы какому-нибудь больному на всю голову пост-модернисту пришла бы светлая мысль нарисовать картину внутреннего – реально внутреннего, ну, знаете, обитель почку, селезёнок и прочего неаппетитного супнабора – мира Кастиэля, то вышло бы что-то смутно схожее на месиво из подавленной клубники. По крайней мере, так оно ощущалось – смесь реберной крошки по левую сторону с органами. Перед глазами плясали тёмные мушки, а о виски бились  смутные обрывки мыслей о том, что это вообще-то нечестно, в реальном бою этой троице пришлось бы попотеть, а не медленно вдавливать скелет грудной клетки в обессиленное тело.   Вот так умереть бессмысленно – это почти унизительно, но силёнок не хватает даже на то, чтобы пошевелить запястьем, а каждый атом тела наполнен такой неистовой болью, о существовании которой ангел раньше и предполагать не мог. Всеотец, зачем учредил чувствительные нейроны такими чувствительными? Зачем ввел в обиход именно боль? Хотел помучать людей – задумался бы о куда более гуманных способах, ну честное слово, мог бы просто после третьего предупреждения бить статическим электричеством, постепенно усиляя мощность заряда  и увеличивая время равномерной прожарки объекта полевых испытаний, опираясь на какие-нибудь  свои критерии. Но всё это – лирика. Проза мешком с костями висела на руках мучителей, опустив безвольно голову на грудь, предаваясь симфонии боли со всей самоотдачей, пока демоница пела-рычала угрозы и радужные перспективы в качестве подушечки для ножей. Кас слушал все это без особого интереса, ведь  слова он вообще-то уже не воспринимал, зато звуки голоса и вспышки энергии вокруг он ощущал лучше, воспринимал и принимал к сведению. И вообще-то он не верил, что из этой забегаловки он выберется живым, хотя вроде бы в качестве приманки он был немножко необходим. Нет, ну при таком раскладе, конечно, лучше было бы тихонько скончаться от внутреннего кровотечения, так было бы лучше. А то ведь выйдет так, что он не только брата не отыскал, так и подложил огромную свинью Винчестерам. Кастиэль же не хотел ничего такого, он просто шагал по следам Габриэля, в его прекрасном плане на эту неделю не значилось «заставить единственных друзей рисковать жизнями ради сомнительной безопасности бессильного ангела».
Чудес вообще-то не бывает. Чудеса обычно выдаются семь раз в квартал и расходуются разумно, исключительно в крайних случаях  и по письменному согласованию с начальством. Но живительные вибрации чужой, знакомой до оскомины энергии ощущалась в искорёженных лёгких весенним ветерком в бескрайнюю зиму. Кас с немалым усилием поднимает глаза на брата, с трудом пытается взять автофокус, но глазные яблоки его совершенно не слушаются, превращая мир вокруг в смутную карусель цветов и расплывчатых очертаний. Даже плавающее тёмное сознание улавливает лишь обрывки фраз:
-…организму…она… нонсенс! – знакомый насмешливый голос, ну конечно, какие уж тут ошибки! И сердце танцует сальсу об искалеченные ребра. Вспыхивает внутри что-то вроде ликования и неподдельной радости, а мучители уже разлетаются кровавыми ошмётками на стены. Лишенный опоры, Кастиэль со сдавленным стоном кулем рухнул было на пол, когда чужие руки успевают цепко ухватить его за руку. В следующее мгновение он уже совсем и не собирался трагично погибать у брата на руках, только хлопал озадаченно глазами, глядел на старшего братца, немного с укоризной, немного с удивлением, но суммарно эту эмоцию можно было трактовать как облегчение вперемешку с благодарностью.

…мир ломается, как слюда.
мир течет по локтям вниз,
бесполезен, недобр, сиз.
я несу в сизый мир весть:
это их нет, а ты есть!

Габриэль злился. Оставалось гадать теперь только за что конкретно: за нежелательное раскрытие такой прекрасной легенды, за братово сумасбродство или за его слабость. Справедливости ради стоит сказать: в последнем прямой вины Каса не было никакой. Просто родня у них – козлы. Крылатые.
-Ты жив, - констатирует ангел, получая призовое место в номинации «Капитан Очевидность года по версии журнала «Пчеловод-огородник».
Кастиэль хотел сказать: послушай, они все мне говорили, что там тогда ты умер, окончательно и насовсем, но, знаешь, тут штука такая – ты же настоящий гений обмана и иллюзий. Вот сколько ты умудрялся наших за нос водить? Век? Два? А ведь у нас совсем не дурачки, ну, кроме гарнизона под начальством Иегудиила – там у нас, кажется, только таких, ну, не шибко сообразительных и очень уж фанатичных определили, да что я тебе тут рассказываю, ты и сам их всех помнишь. Послушай, Габриэль, мне, да и не мне, нужна твоя помощь. Ты же видишь: дела плохи совсем, а мы и нашли вроде бы способ дать Люциферу и Михаилу бой, но я из строя вышел, а без ангельской поддержки от меня толку никакого. Да и никто из сестер и братьев не откликнется на мой зов – на небесах сейчас свои заботы, а уж меня, как главного нарушителя спокойствия, в качестве потенциального абонента уж точно исключили – даже на захудалую первую сферу не достучаться. Но это не главное, потому что ты живой, ты дышишь и злишься на меня, потому что я дурак и кретин самонадеянный, но, эй, я был прав. Ага, меня чуть было в фарш не превратили, но ты живой, живой! Не светишься только, но спецэффекты – дело наживное. Я ведь для этого в первую очередь тебя и искал: просто удостовериться, воочию увидеть, что ты не умер совсем, что ты совсем дышишь. Живой, живой, живой!
Но слова как-то разом застревают в горле, забредают слишком вверх и растворяются в носовых пазухах углекислым газом. Вместо этого он изучает взглядом сосредоточенное и суровое братово лицо и улыбается мягко-мягко, что уже должно звоночком отдавать в графу «побескойтесь о душевном здоровье вашего покалеченного ангела» и выдаёт:
- Я это знал, но Дин и Сэм мне не верили, никто не верил. И ведь тот парень в торте в Луизанне – это ж твоих рук дело? И четыре случая вокруг Нового Орлеана?
И глядит же с таким отвратительным искренним триумфом, как будто это не его сейчас троица демонических тварей отметелили, словно мяса кусок, а это он собственноручно вырезал вражеский гарнизон подчистую. Он, конечно, не ждал, будто Габриэль смягчится и с покровительственной улыбкой вручит ему какую-нибудь шоколадную свистульку и задвинет патетическую речь о необходимости единства и чего-то в духе «брат за брата». Вообще-то, Габриэль сейчас мог запросто искривить его сознание под нужным градусам да и отправить бандеролью Винчестерам с достаточно конкретными рекомендациями держать своего беспомощного полудурка подальше от колющих, режущих предметов и дальних транспортировок без внимания взрослых с достойной социализацией.
Трогательную сцену семейного единения прервали утробные завывания желудка, которому на местные драмы было как-то совершенно ровно – настоящими песнями умирающей касатки организм непрозрачно намекал, что о нём нужно вообще-то заботиться, а не добродушно под удары подставлять. Касу тут же стало как-то неловко. Интересно, у всех людей жизнь наполнена такими маленькими неловкими мелочами или ангел компенсирует время, которое он забрал у своего веселя – ему таких мелочей щедрой горстью кто-то в будни отсыпал. Засранец.

Отредактировано Castiel (2016-02-04 14:06:03)